Мы до сих пор боимся немцев? Если задать этот вопрос в кулуарах Евросоюза, он спровоцирует раздражение и недовольство. На него принято отвечать: конечно же, нет! Страх перед немцами — это отсталость, пережиток прошлого. Война закончилась больше 60 лет назад. Об этом пишет во вторник влиятельная британская деловая газета «Financial Times».

«Сейчас Польша выступает в роли отщепенца в рядах ЕС, во многом из-за того, что активно нарушает принятые нормы приличия. Накануне недавнего европейского саммита польский Премьер-министр Ярослав Качиньский заявил, что его страна имеет право на большее представительство при голосовании, которое должно стать компенсацией за убийства поляков немцами в ходе Второй мировой войны», — говорится в статье, которую цитирует «InoPressa».

«И после окончания саммита Качиньский продолжает свою линию. Он предупредил, что «в Германии происходит нечто очень плохое» и сравнил нынешнюю обстановку с ситуацией в предвоенной Европе, где люди боялись говорить о росте немецкого влияния. Немцы пришли в бешенство. Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер заявил, что Польша неоправданно руководствуется «историческими предрассудками». Действительно, аргументы Качиньского звучали несколько странно, а его формулировки оказались необычно суровы для вежливого Брюсселя. И все же он поднял важный для ЕС вопрос. Действительно ли Европа оставила немецкий вопрос в прошлом?» — говорится в статье.

«Несомненно, основой развития ЕС стало сдерживание Германии — обычно это вежливо называют отказом от войны в Европе. ЕС в современном виде появился в 1950 годы — все началось с плана об объединении сталелитейной и угольной промышленности Франции и Германии. Не удивительно, что были выбраны именно эти два продукта, ведь они служили инструментом ведения войны. Целью этого процесса, как объясняет историк Тони Джадт, было «изъять исключительный контроль над Руром и другими важнейшими ресурсами Германии из рук немцев». С самого начала Германия покрывала издержки, а Франции досталась основная выгода от процесса. Готовность Германии платить показывала, что совместная сельскохозяйственная политика — до сих пор одна из самых дорогостоящих программ ЕС — стала по сути скрытой формой выплаты послевоенных репараций», — пишет издание.

«Укоренившееся подозрительное отношение к Германии продолжает оказывать влияние на многие важнейшие решения ЕС. Введение евро — самый значительный до сих пор шаг к экономической и политической интеграции — во многом стало реакцией на воссоединение Германии. Президент Франции Франсуа Миттеран поначалу был в панике. Тогда немецкий канцлер Гельмут Коль убедил его, что введение единой валюты позволит окончательно включить Германию в состав единой Европы. Тем не менее, Франция и дальше сохраняла подобное подозрительное отношение. В 2000 году именно французы сыграли роль, которую сейчас выполняют поляки — выступили против того, чтобы более крупное население Германии получило большее влияния при голосовании. Французы заявили, что основным условием создания ЕС — появившегося после войны — было поддержание равенства между Францией и Германией. Многие немцы встретили эти заявления с недовольством. Газета «Frankfurter Allgemeine» задавалась вопросом: «Почему мы уже 50 лет пожимаем друг другу руки над могилами Вердена, но так и не смогли положить конец старым подозрениям?» — говорится в тексте материала.

«Французы наконец перестали противиться увеличению немецкого представительства на выборах пару лет назад. Однако поляки, вошедшие в союз в 2004 году, заняли еще более жесткую позицию. Немцев она особенно раздражает, поскольку именно активная поддержка Германии позволила Польше вступить в ЕС. Это, по мнению немцев, должно было послужить вполне достаточной компенсацией за войну», — пишет издание.

«Очевидно, что Германия говорит о своем прошлом с той честностью, которой недостает многим европейским странам. Помню, как были изумлены мои немецкие коллеги пару лет назад, когда узнали, что здание в Риме, где обсуждалась провальная конституция ЕС, до сих пор украшено героическими рельефами с изображением Муссолини. Совершенно не так обстоит дело в Германии: недавно рядом с Унтерд-ден-Линден — берлинским аналогом Пятой авеню — был открыт большой мемориал в память о Холокосте. Еще в 1970 году западногерманский канцлер Вилли Брандт посетил Варшаву и на коленях (в буквальном смысле) просил прощения за действия Германии в годы войны», — отмечает автор статьи.

«Немцы без страха изучают собственную историю. Однако уроки, которые они выносят из прошлого, отличаются от тех, которые вынесли для себя люди, подобные Качиньскому. И из-за этого и возникают многие теперешние споры. Немецкие политики и историки склонны давать два различных объяснения трагическим событиям в Европе XX века. По их мнению, проблема заключалась либо в агрессивной идеологии милитаризма и нацизма, или в европейской системе конкуренции государств, которая веками провоцировала войны на континенте. Таким образом, решением должна была стать тщательная защита демократии, которая позволила решить идеологическую проблему, а «национальный вопрос» должно было решить европейское объединение. Однако польский Премьер-министр придерживается других взглядов на то, какие ошибки были допущены в Европе. По его мнению, Германия и Россия стали слишком сильны и слишком опасны. Тесное русско-германское сотрудничество в области энергетики, существующее сегодня, вновь пробудило у него страх перед антипольским альянсом между могущественными соседями страны. Некоторые также считают, что Германию делает опасной немецкий национальный характер», — говорится в статье.

«Поляки — не единственные в Европе, кто питает подобные подозрения. Среди британских евроскпетиков также немало германофобов. Помню, как был удивлен, когда на семинаре по европейской обороне один из высокопоставленных французских чиновников громко удивился: «Напомните-ка, почему это мы хотим увеличить расходы Германии на вооружения?» Чешские политики также выражали опасения перед Германией, в частности в связи с территориальными претензиями со сторон выселенных из страны судетских немцев. Отличие от них Польши состоит в том, что она единственная страна ЕС, где эти взгляды продолжают определять политический курс. На последнем саммите оказалось несколько стран во главе с Великобританией, которые явно не разделяли традиционную приверженность Германии к европейскому федерализму. Однако лишь поляки открыто выразили опасения в связи с ростом влияния Германии на голосовании, что, по их мнению, повлияет на баланс сил в Европе.

Подозрения и даже страх в отношение немцев до сих пор сохраняется во многих европейских странах. Но эти настроения угасают. Этому способствует то, что немецкий канцлер Ангела Меркель совершенно не похожа на карикатурный образ пруссака в ботфортах. С момента объединения Германии прошло более 15 лет, и большинство европейцев воспринимают ее спокойно. Они больше боятся ослабления немецкой экономики, чем ее усиления. Европейцы верят, что доброжелательный облик, который Германия продемонстрировала во время недавнего чемпионата мира по футболу — истинное лицо Германии, а не маска. ЕС действительно оставил позади те времена, когда главной его целью было сдерживать Германию», — говорится в тексте материала.

ЛIГАБiзнесIнформукраинская Сеть деловой информацииwww.liga.net

Источник